Лови
В общем, вот недавний плод моёй больной фантазии. Детям до 16-ти лучше не читать! (Забочусь о Вашей психике)))

Автор: gaarik
Бета: бечено
Персонажи: Айзен, Гин, Тоусен, Старк, Халлибел, Улькиорра, Ноитора, Гриммджо, Заэль, Ааронильо, Вандервайс, Ямми и Орихиме.
Пейринг: Улька/Гримм и наоборот, намёк на Айзен/Гин
Жанр: юмор, яой (в конце)
Рейтинг: NC-17 (опять же в конце)
Фендом: Bleach
Дисклеймер: не моё, выгоды не извлекаю
Статус: закончен
Содержание: невинная просьба Орихиме или тайный эксперимент Ичимару?
Размещение: без моего разрешения нельзя!
Предупреждение: стёб и, как следствие, ООС некоторых персонажей
От автора: а началось всё с того, что я решила доесть одиноко лежавшие в холодильнике остатки арбуза...

Как всегда, началось всё с Гина. Хотя нет, всё началось с Орихиме. А если точнее, то с её желания поесть арбуза…

Однажды, когда Иноэ вяло ковыряла палочками очередную порцию еды, Кватра не выдержал и спросил:
- Тебе не нравится?
Она качнула головой.
- Тогда, чего же ты хочешь?
Девушка взглянула на него (одного взгляда было достаточно, чтобы раз и навсегда отбить у кого бы то ни было желание хоть что-то съесть в его присутствии, т.к. Кватра выглядел ходячим примером анорексии) и вымученно улыбнулась:
- Я хочу чего-нибудь сладкого, сочного.… Например, арбуза.
- Ар… что?
- Арбуза. Да, я хочу арбуз! – Уже твёрдо решила она.
Когда Шиффер передал её слова Айзену, тот лишь махнул рукой – дескать, вперёд и с песней! Но, когда арранкар вышел из покоев Владыки, то почувствовал некоторое сомнение – где ему взять этот «арбуз»? Со слов Иноэ он понял, что это что-то округлое и сладкое. Но вот где его достать? В Хуэко Мундо такое точно не росло. И ни что это, ни как оно выглядит, ни тем более как и с чем (или просто как) его едят, он и понятия не имел. От раздумий его отвлёк тихий шорох, и из-за угла показался длинный палец, поманивший к себе. Не долго думая, Кватра подошёл.
- Улькиорра-кун, горестно вздохнул Ичимару, - ты не знаешь, что такое арбуз?
Тот отрицательно качнул головой.
- А если я тебе расскажу, то пообещай, что сходишь за ним на грунт и принесёшь один мне? – Продолжая улыбаться, предложил шинигами.
Деваться всё равно было некуда – желание пленницы и воля Айзена давили на совесть, - и Четвёрка согласился.

Щелчок пальцами – и пространство исказилось, нехотя пропуская вооружённого знаниями Улькиорру в Мир Живых. В Каракуре был ранний вечер. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и его уходящие лучи окрасили небо оранжево-розовой акварелью с редкими золотисто-жёлтыми лентами перистых облаков. Арранкар шёл по улице, внимательно осматриваясь вокруг – искал арбузы….

Наконец он дошёл до рынка и на одном из прилавков увидел нечто большое и полосатое. Подошёл поближе – но это было не то – о слов продавца и старушки, отчаянно спорящих о цене, он понял, что это кабачок. Обогнул угол и… наткнулся на гору лежащих в ящиках округлых зелёно-полосатых плодов. О да, то, что нужно! Не раздумывая, взял один из них… и едва не упал вместе с ним на землю – настолько тяжёлым тот оказался. Кое-как совладав с собой – не пристало же Кватре Эспады опозориться перед всеми, пусть даже его и не видят, и, в первый раз прокляв себя за хрупкость Улькиорра, обливаясь потом и согнувшись в три погибели, поковылял обратно в обнимку с арбузом. Про второй экземпляр для шинигами он даже думать не хотел.

Гин встретил его радостной улыбкой, после чего Улькиорра всучил ему заветный плод и побрёл к себе – восстанавливать помятую гордость. Ичимару, к чести для себя, принял ношу без каких-либо неудобств и последствий и, проводив взглядом удаляющегося арранкара, вернулся в зал.

Шаги гулким эхом отдавались под арчатым сводом, пока шинигами шёл по помещению. Айзен чуть приоткрыл глаза.
- Вот, Айзен-тайчо, Улькиорра-кун осчастливил нас сим подарочком!
- И как он?
- Не знаю, ещё не пробовал.
- Гин, я про Улькиорру. С ним всё в порядке?
Ичимару махнул рукой:
- Жить будет. Да и ходить тоже должен.
- Ясно. А теперь объясни мне, зачем тебе всё это понадобилось? Ты ведь не просто так подкинул нашей Принцессе эту идею.
- Какую идею?
- Не прикидывайся, я всё знаю.
- Ну-у, Айзен-тайчо, Вас не проведёшь, - протянул Гин, продолжая улыбаться. – Мне интересно, что они будут с ним делать.
- У тебя есть предположения?
- Да…. Ну, мы-то его съедим, это понятно. Насчёт остальных – думаю, они не откажутся попробовать что-то новое.
- Гин, а что с ним будет делать, например, Заэль?
Ичимару хихикнул:
- Зачем гадать, завтра сами всё увидим!
- Хорошо, спрошу по-другому – а что будем делать мы?
- Нуу, - шинигами чуть замялся, - у меня есть несколько идей на такой вариант.
Сосуке подался вперёд: - А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее….

На следующее утро, когда Эспада собралась на ставшее уже традиционным «чаепитие», на столе их уже ждали тарелки и ножи, а посередине стояло блюдо, на котором возлежал и сам полосатый виновник торжества. Овальный, тёмно-зелёный, с жёлто-зелёными продольными полосками, он походил скорее на какое-то украшение, нежели на что-то съедобное. Арранкары воззрились на сиё чудо с полным недоумением. Первым очнулся Гриммджо:
- А это что ещё за хрень? – Шестой бесцеремонно ткнул пальцем в сторону плода.
- Фу, Гриммджо-кун, - поморщился Гин, - где твои манеры? Это арбуз. Подарок нашей Химе-чан. –
И как бы невзначай добавил: - От Улькиорры-куна.
Все сразу посмотрели на Кватру, мысленно сопоставляя того размерам арбуза.
- Чё, правда? И как это ты его допёр?
Четвёрка не ответил – Гриммджо попал по больной теме. Не будет же он, в конце концов, унижаться перед всеми за неожиданно вылезший радикулит, от которого его спасла только добровольная помощь Орихиме?
Ичимару попытался разрядить затянувшееся молчание:
- Разве это так уж важно, как? Главное, что теперь мы можем насладиться плодами, точнее, плодом, его не напрасно затраченных усилий. – И, сказав это, он щедрым жестом дарителя пригласил остальных за стол. – Приступим же к трапезе, господа?

Как только все расселись по своим местам, возник новый вопрос – кто будет резать арбуз?

Джаггерджек потянулся было к мечу, но его кандидатуру отсекли сразу – кому захочется есть куски, разрезанные острыми немытыми когтями?

За ним последовал и Ямми – Гин заподозрил, что после его удара кулаком мякоть придётся отскребать от стен и окружающих предметов.

Улькиорра пролетал по поводу твёрдого нежелания не иметь с арбузом более ничего общего.

Халлибел была женщиной, которой не хотели давать мужское дело именно по этой причине.

Когда очередь дошла до Старка, то обнаружилось, что он уже давно уснул в сидячем положении.

Заэль не пожелал пачкать свою утончённость в неизвестном ему веществе.

Тем временем Квинта сидел, переводя взгляд с арбуза на Халлибел, и мысленно сравнивая размеры арбуза и груди последней, явно сопоставляя их с достоинствами прежней Нелл.

Ааронильо нашёл некое сходство с собой, и теперь в ужасе взирал на то, что ему нужно было есть.

Взбешенного ожиданием Ноитору отсеяли после того, как Санта-Мария одним махом разрубила стол напополам вместо арбуза.

В результате за дело взялся Тоусен, аккуратно разрезавший плод на несколько одинаковых частей. Как только он вставил в него клинок и нажал, как арбуз сам, словно бы по волшебству, распался на дольки, открывая вид на ярко-розовую мякоть и распространяя вокруг свежий аромат. Когда с делёжкой наконец было покончено, все приступили к еде.

Ноитора небрежным движением взял ломтик за корочку и съел, лениво сплёвывая на пол.

Старк, тыкнутый под рёбра Семёркой и оттого проснувшийся, долго и упорно любовался на поблёскивающую сочную мякоть, после чего взял кусок и унёс собой.
- Наверняка дотянет до последнего и только потом съест, - шепнул Гин Айзену.

Халлибел аккуратно надрезала мякоть и также аккуратно съела угощение.

Ямми сожрал свой кусок вместе с коркой и косточками.

Седьмой пробормотал что-то вроде того, что ему его вера не позволяет, и отдал Ямми.

Вандервайс тыкал в мякоть пальцем, выковыривая косточки и, издавая нечленораздельные звуки, поглядывал на Тоусена, методично доедавшего свою долю.

Гин же так и не прикоснулся к своей порции, лишь мельком посматривая на Айзена и выразительно облизываясь.

Заэль, как и ожидалось, унёс кусок к себе в лабораторию на предмет изучения химического и водно-глюкозного состава данного «образца».

Ааронильо отжал сок и теперь сидел, вставив один конец трубочки в стакан, а другой – в отверстие в маске, и медленно посасывая содержимое.

Гриммджо, разнюхав, что к чему, схватил дольку и начал жадно её облизывать, с силой всасывая сладкую влагу.

Улькиорра же взял салфетку и, завернув в неё два сочащихся соком ломтика – себе и пленнице, унёс с собой. Покончивший со своим куском Секста бросился вдогонку….

Орихиме с восторгом приняла угощение и съела с таким аппетитом, что арранкару оставалось только позавидовать её скорости.
- Спасибо, Улькиорра-кун.
Кватра чуть помедлил с ответом – говорить: «Всегда пожалуйста» язык не поворачивался – он явно не горел желанием подряжаться постоянным носильщиком арбузов в Лас Ночес. Да и вдруг обострившийся радикулит вкупе со сколиозом всё ещё давал о себе знать. Натянуто улыбнувшись, Четвёрка поспешил покинуть свою подопечную.

* * *
Шиффер шёл по коридору в свою комнату, размышляя, как бы ему поступить. С одной стороны, есть арбуз совершенно не хотелось, но с другой – приказ есть приказ. Но, вспомнив, как его только что за обе щёки уплетала Иноэ, он всё же решил попробовать. Аккуратно развернул салфетку и, отломив кусочек, отправил его в рот. За этим его и застал Гриммджо, который теперь шёл рядом, изредка поглядывая на дольку в руках арранкара, пока Улькиорра с жутко серьёзным видом жевал арбуз.
- Ну как?
- Сладко. – После такого ответа все надежды Шестого на добавку тут же рухнули. Шиффер отломил новый кусок и поднёс ко рту. Но, вместо того, чтобы сразу съесть, коснулся мякоти кончиком языка, чуть сжал пальцы – и сок обильно выступил на розовой поверхности, когда он слизнул сладкую влагу. Гриммджо аж поперхнулся, заворожено глядя на зрелище и не веря своим глазам – чтобы кто-то, а тем более Кватра, мог настолько возбуждающе есть арбуз, просто не укладывалось у него в голове. В голове-то и не укладывалось, а вот тело среагировало почти мгновенно. Покончив с ломтиком, Улькиорра отломил следующий и вздрогнул, услышав хриплый, с какими-то незнакомыми нотками голос:
- Прекрати.
- Почему? Мне нравится. Вкусно.
Капля сока скользнула по подбородку, ещё немного – и капнет на форму. Улькиорра, не раздумывая, дёрнул собачку вниз – и молния разъехалась, обнажая бледную кожу. Секста облизнул вдруг пересохшие губы. Вот капелька срывается вниз и падает, продолжая путь. Ключица, грудь, живот…. Ниже…. Гриммджо не выдерживает и, схватив Кватру за плечо, вталкивает того в его же комнату, до которой они только что дошли. Тонкая чёрная бровь едва заметно изгибается в недоумении:
- Что ты де… - но не успевает договорить, как его вжимают в холодную стену, а горячий язык зверя уже скользит по животу вверх, слизывая сахарный след. Шестой поднимается выше, обводит, чуть прикусывая, губами сосок; частое дыхание нагревает кожу на ключицах. Подумав, Улькиорра невозмутимо отламывает ещё, сжимает – и сок тонкой струйкой течёт между пальцами, тягучими каплями падая на грудь, когда Гриммджо ловит его горячими, влажными прикосновениями, и получает в награду этот же ломтик. Довольно урчит, смакуя сладость с привкусом чужого тела – сейчас он похож на зверя, которому дали кусок мяса за выполненный трюк. Но он об этом не думает, его больше волнует происходящее сейчас. Улькиорра прикрывает глаза – возможно, он не против такой формы власти. Новый ломтик…. Но Гриммджо другого мнения. Застигнутый врасплох, Улькиорра распахивает глаза, почувствовав прикосновение чужих губ к своим губам. Но не отстраняется, позволяя Шестому поцеловать себя. Спокойно. Убить его он всегда успеет. Губы прижимаются к губам, требовательный язык надавливает, и Шиффер подчиняется, желание попробовать новое, узнать, почему Гриммджо делает это, с ним, пересиливает осторожность – и под нажимом приоткрывает губы. Чужие ладони скользят по коже, срывая одежду, пока Гриммджо жадно исследует его рот, обжигающее тепло его тело напротив своего напрочь уносят остатки здравых мыслей. Острые ногти царапают спину, когда Джаггерджек, приподняв тонкое, кажущееся таким хрупким тело, переносит его на кровать. Губы отрываются от его рта, когда арранкар касается ими «слёзных» дорожек – Улькиорра резко отворачивает голову. Как хочешь. Гриммджо опускается ниже, проводит чуть шершавым языком по груди, отметив про себя затвердевший сосок, и одним рывком сдирая с Кватры пояс, но не снимая хакама. И трётся, прижимаясь всем телом, и страсть опаляет разум. Протягивает руку к одиноко лежащей на тумбочке дольке, отламывает ломтик и, надавливая, проводит им сверху вниз, оставляя на гладкой коже сладкий след, чтобы потом слизнуть. Тихий, едва слышный вдох – как награда за труд. Власть, говоришь? Отлично. Будет тебе власть. Контраст прохладной мякоти и горячих прикосновений опьяняет; тонкие пальцы вцепляются в простыню, комкая ткань в складки, мурашки волнами пробегают по всему телу, когда Улькиорра выгибается в сильных руках, подстраиваясь под неторопливую, мучительно-выжигающую изнутри ласку, и приоткрывая затуманенные глаза. Гриммджо приподнимает над головой арранкара дразнящий ярко-розовый ломтик, подносит к губам…. Четвёрка поднимает голову, тянется вверх. Ещё немного…. Когда он почти достаёт, Секста резко сжимает кулак – и сок течёт между пальцами, обильно капая на приоткрытые в беззвучной просьбе тонкие серые губы. Стекает из уголка рта вниз, оттеняя розовым белоснежную кожу. Зверь ухмыляется и, опустив руку, дотрагивается до сладких губ. И едва не отдёргивает, когда язык Кватры заворачивает его пальцы в тёплую сырость. Когда тонкие пальцы с неожиданной силой вцепляются в синие волосы, заставляя нагнуть голову, прежде чем впиться крепким, почти болезненным поцелуем в губы, когда Улькиорра впервые целует его сам. Не успевает Гриммджо и глазом моргнуть, как его резким рывком подминают под себя. Опешивший от такого поворота событий, Шестой с изумлением смотрит в зелёные глаза. И вздрагивает, встретив совершенно ясный взгляд. Шиффер нависает над ним, и тот внезапно осознаёт, что то, что начиналось как забава, переросло в нечто посерьёзней, и что он не знает, как на это реагировать. Чтобы Кватра, всегда такой отстранённый и равнодушный, смотрел на него так сейчас? Джаггерджек прищурился, вглядываясь и словно пытаясь опознать то, что плескалось сейчас на самом дне пронизывающей его зелени. Ещё недавно такой податливый и покорный, сейчас же арранкар выглядел совершенно иначе, другим, и от этого зверю стало не по себе. Шиффер не двигался, продолжая сверлить его взглядом. А затем… на кончике его пальцев вспыхнул зелёных огонёк.
«Ксо!» - только и успел подумать Секста, когда тело само дёрнулось в сторону, но белые пальцы держали стальной хваткой. Твою мать! Доигрался.
- Что ты задумал?..
- Молчи, – короткий выдох в лицо и церо в опасной близости от тела заставляет зрачки расшириться в ужасе перед неизвестностью. Улькиорра проводит рукой над застывшим под ним арранкаром; шарик обжигает кожу, освещая всё зеленоватым свечением. Опускает руку ниже – ткань обугливается, плавясь на глазах. Ослабляет хватку – но Пантера не двигается, продолжая смотреть на его левую руку. Огонь прожигает хакама, шёлк с лёгким шипением расходится в стороны. Шиффер щёлкает пальцами – и церо, вспыхнув в последний раз, исчезает. Джаггерджек с облегчением выдыхает и прикрывает глаза; напряжённые в ожидании атаки мышцы выдают его мелкой дрожью. Резкий рывок и треск лопнувшей ткани возвращают в реальность, когда арранкар разрывает на нём хакама, обнажая возбуждённую плоть.
Вопрос, готовый сорваться с языка, застревает в горле, едва голубые глаза встречаются с горящими зелёными – он уже и не рад, что всколыхнул обычно непроницаемую непоколебимость Четвёртого. Лёгкое ощущение прохлады на губах, когда Улькиорра проводит по ним подушечкой большого пальца.
- Я же сказал – молчи. Закрой глаза.
Слова растворяются в воздухе, и Джаггерджек послушно замолкает. И вздрагивает, когда обожжённой огнём кожи касается что-то влажное и горячее. Улькиорра двигается вверх, слизывая капли холодного пота; солёный вкус и острый запах чужого возбуждённого тела сводят с ума, заставляя трепетать тонкие ноздри. Лишь хриплое, частое дыхание и судорожный вдох, когда пальцы пробегаются по стволу члена, чуть задев головку, нарушают обволакивающую их тишину. Рука поднимается выше, с силой проводит ладонью по бедру, язык обводит края Дыры. Задохнувшись от болезненно-приятного ощущения, Секста выгибается назад, сквозь сжатые зубы вырывается сдавленный стон. Власть? Замечательно. Улькиорра погружает внутрь руку. Арранкар дёргается навстречу и воет – настолько мучительной пытке он сейчас подвергается. Какая адская, пронизывающая тело боль! Но сменяющаяся не менее невыносимо-желанным наслаждением. Боль – словно приправа к жгуче-острому блюду из ощущений, желаний и запахов. Ты этого хотел? Прекрасно. Зубы смыкаются на соске, тонкая струйка крови течёт по груди, чуть щиплет раздражаемая слюной ранка. Растрёпанные, липнущие к вискам синие пряди, устало прикрытые голубые глаза. Четвёрка протягивает руку к полусъеденному арбузу, отламывает кусочек, проводит, чуть сжимая. Выступивший сок тает на губах, когда он, скользнув пальцами в волосы, прижимается к сексте и целует. Мягко, нежно, осторожно. Пробуя, запоминая. Снова опускается ниже, губы находят головку и смыкаются, забрав в себя. Гриммджо стонет и двигает бёдрами навстречу, ногти царапают узкие плечи, пока арранкар медленно облизывает его член. Сначала медленно, нежно – Секста чувствует, как скользит по плоти чуть шершавый язык. Затем глубже, сильнее – зубы задевают бархатно-нежную кожу, язык вылизывает дырочку, пальцы оттягиваю уздечку. Движения становятся резче, быстрее, отрывистее. Ещё немного…. Шестой уже готов кончить, но внезапно пытка прекращается. Секста разочарованно рычит и открывает глаза. Чтобы увидеть, как Шиффер небрежным движением стягивает хакама – ткань скользит по бёдрам вниз, обнажая бледную кожу.
- Повернись. – И он повинуется, желание давно заглушило голос разума. И где-то в отдалённом уголке сознания бьётся мысль, что с ним сейчас сделают то, что он сам хотел сделать с ним. Но всё вокруг словно в тумане, и его это не слишком волнует. Лишь вздрагивает, почувствовав проникающий внутрь палец., к которому через некоторое время присоединяется второй. И дёргается, только когда Кватра заменяет руку членом. Вот тогда боль на мгновения ослепляет, и он прокусывает губу. Рот наполняется кровью, и он сглатывает её, не чувствуя вкуса. Но что такое боль для него, всегда стремившегося доставить её себе и другим? Ничто. И резко двигается назад, насаживаясь, словно на клинок, и чувствуя только раздирающий изнутри огонь, с каждой секундой всё быстрее текущий по венам. Тонкие пальцы впиваются в бёдра – не ожидавший такого напора Улькиорра на мгновение теряет контроль; с губ срывается протяжный стон, быстро тонущий в яростном рычании. Значит, так ты хочешь? Пальцы скользят по спине, оставляя алые полосы, когда он вбивается в непокорное горячее тело под ним…. Власть. Жесткость. Кровь стучит в висках, закипая в сосудах, и ему кажется, что ещё немного – и он не выдержит и взорвётся. Нестерпимо-жгучая, плотно охватывающая изнутри теснота и трущаяся об неё головка быстро сделали своё дело, и он кончил, без сил рухнув на кровать рядом с арранкаром. Перед глазами всё плыло, ослабевшие мышцы отказывались слушаться, тело всё ещё содрогалось от только что пережитого оргазма. Секста, повернувшись вполоборота, нагло ухмыльнулся:
- Что, уже всё?
По нему, чуть подрагивающему от нетерпения, видно, что зверь всё ещё возбуждён. Ноздри расширяются, вдыхая запах разгорячённого тела, когда Гриммджо перехватывает инициативу. Опрокидывает Кватру на спину, с силой проводит ладонью по влажной коже от паха вверх по животу, на грудь, нагибается, проходясь губами по тонкой кости ключиц. И целует – легко, осторожно, и даже не верится, что он так умеет. Улькиорра проводит языком по губам, слизывая невидимый след поцелуя, смешанного привкусом крови. Гриммджо медлит – настолько хрупким и беззащитным кажется сейчас арранкар. Но быстро отгоняет эти мысли – желание обладать пересиливает. Заставить стонать от осознания собственной слабости, и чтобы он был причиной этой слабости. Да. Именно так!
Вырванный из усталой полудрёмы, Улькиорра распахивает глаза, почувствовав что-то горячее и влажное между ягодиц, в то время как зверь лежит на животе, продолжая вылизывать, словно кот, гладкую кожу. Дико. Противоестественно. Незабываемо. Затем странное ощущение, когда внутрь тебя проникает что-то чужое. Необъяснимое сменяется стоном, когда тело содрогается от невыносимо приятного – Гриммджо задел простату. Хочется чего-то, хочется… о, ещё. Кольцо мышц постепенно расслабляется, привыкая к пальцам. Через некоторое время, приподняв лёгкое тело за бёдра, Гриммджо медленно входит, заменяя пальцы головкой своего члена. Замирает, давая Шифферу привыкнуть – почему-то не хочется причинять ему боль, которую тот причинил ему. Хочется, наоборот, доставить наслаждение. И так же медленно, осторожно, толкается вперёд. С губ Кватры срывается тихий всхлип. В тысячу, нет, в миллион раз лучше, чем стон. До слуха доносится едва слышный шёпот, но Гриммджо не нужны слова – он чувствует интуитивно. Резко дёргается вперёд, наращивая темп и видя, как Улькиорра прикусывает губу. В глазах – непередаваемая смесь эмоций. Боли, страдания и… страсти?
- Ещё….
Гриммджо нависает над ним, опираясь на руки. Вот так. Глаза в глаза. Ладони скользят по бёдрам, мурашки разбегаются по коже, стоны ласкают слух. О боги, зачем ты сделал нас наподобие человека? Как же всё было просто, будь мы животными. Но звери не могут чувствовать так, как люди. Человеческое тело создано, чтобы потакать желаниям своего хозяина. И звери не могут желать, не могут хотеть чего-то большего, кроме того, что заложено в них природой. Возможно, ты знал, что так случится, когда создавал нас? Ты предвидел всё это? Разумеется. Но сейчас не то время, чтобы погружаться в такие размышления, - сейчас хочется только отдаться. В полную, безграничную власть, наслаждаясь друг другом…. И Улькиорра тянется вверх, проводит языком по горячим, пересохшим губам. Прохладные ладони поднимаются вверх по спине; бирюза встречается с изумрудом. Молчи. Ничего не говори. Только дыши. Молчи. Но молчать невозможно.
- Не останавливайся….
У Гриммджо сносит крышу, и он рывком дёргается вглубь, с силой опускаясь на тонкое тело, извивающееся и трепещущее под ним….

Ичимару чуть поморщился – фигура в дверном проёме загородила собой свет.
- Ты доволен? – Движение воздуха возле уха. И как только успел?
- А, Айзен-тайчо! Я тебя уже заждался.
- Что, так интересно?
- Всё вышло даже лучше, чем я предполагал. – Пальцы пробежались по клавишам, и на мониторе появилось изображение. – Как тебе?
- Похоже, они нашли арбузу иное применение.
- Да. И всё-таки весело получилось, - Ичимару вздохнул.
- И чем же ты тогда не доволен?
- Дольки уж больно маленькие, - Гин кивнул на лежащую на столе тщательно обглоданную корочку. Тёмная бровь чуть изогнулась:
- Не знал, что ты даже зелень ешь.
Тот махнул рукой:
- Да это Вандервайс постарался.
Соуске подошёл ближе:
- Значит, тебе не понравилось?
- Порции маленькие, - снова пожаловался блондин.
Айзен положил ладонь ему на плечо:
- Ты, знаешь, мы всегда можем повторить….
Ичимару задумчиво облизнул палец:
- Тогда, потребуется несколько арбузов.
- Подумай над этим. – С этими словами он вышел из комнаты, оставив шинигами обдумывать новое предложение.

Эпилог.

Через несколько дней в Мир Живых была отправлена «экспедиция» по добыванию арбузов, и вскоре каждый из Эспады стал счастливым (*или не очень, но кому как*) обладателем целого плода. А Гин, в свою очередь, оказался не менее счастливым обладателем собственного арбуза. И мы можем лишь гадать, что он мог с ним сделать.

Конец.
http://s52.radikal.ru/i138/0812/be/507cee5726ca.jpg

Название: «Один шаг»
Автор: gaarik
Бета: Word
Пейринг: Гриммджо/Улькиорра, Уль/Гримм
Персонажи: Квадра, Секста + моя больная фантазия
Жанр: драббл, яой
Рейтинг: R, NC-17
Фендом: Bleach
Дисклеймер: Кубо-тайчо, всё Ваше, мои только тараканы в голове.
Статус: закончен
Размещение: только с моего разрешения!

…Хриплое, частое дыхание. Приглушённое рычание, впившиеся в плечо острые клыки, безумные, горящие желанием голубые глаза. И собственный, сдавленный стон…

Улькиорра вздрогнул и открыл глаза. Наваждение. Мотнул головой, пытаясь отогнать видения, что услужливо подкидывала ему память, снова и снова опутывающих его разум липкой паутиной воспоминаний…

* * *
Гриммджо шёл по коридору, засунув руки в карманы хакама и угрюмо сверля взглядом пол под ногами. Для самого непредсказуемого из Эспады сейчас он был на редкость спокоен и сосредоточен. Случайно оказавшийся впереди один из фрассьонов Заэля испуганно вжался в стену, но Шестой прошёл мимо, не заметив его, хотя обычно не упускал случая хорошенько встряхнуть уродцев. Тот, с трудом веря в своё счастье, рискнул проводить взглядом удаляющуюся фигуру. Бесконечно-однообразные коридоры разветвлялись на множество переходов, вновь сливаясь воедино и образуя вечный лабиринт Дворца. Тусклый свет, серовато-зелёные стены, арчатые своды. Лёгкий шорох одежды при ходьбе, гулкие шаги, эхом отдающие в каждом углу. Ксо, как же ему всё это осточертело! Их ежедневные собрания, дурацкие, бессмысленные «чаепития» (прим. авт. – с дырой в животе много не выпьешь), вечно-ехидная, словно приклеенная, улыбочка Гина, собачья преданность Тоусена, напускная благосклонность Владыки.… И Улькиорра. Из всех членов Эспады Шиффер бесил его больше всего. Невысокий, худой, с печальными зелёными глазами и полосками «слёз» на лице, с бледной, матово-белой кожей. Противоестественный. Верная собака Айзена. Шестого передёрнуло. Чертов ублюдок! Он что, забыл о гордости? О чести? Верь только самому себе и служи только своим принципам. Вот уж чего Джаггерджек никогда не стал бы делать – так это служить кому-то ради его целей. Но, пока Шинигами значительно превосходили его, да и не только его, по силе, приходилось подчиняться. Не только ему. Всем. Никто не был в восторге, но они всё же смирились. Но не он. Бунтарь, он шёл вперёд, ведомый безошибочным чутьём зверя, всегда готовый напасть, вечно в поисках добычи и предвкушении схватки. Однако, он не служил Айзену так, как это делал Шиффер, безукоризненно и беспрекословно выполнявший все приказы Владыки. Но было ещё кое-что, отталкивающее и одновременно влекущее к Кватре. То, о чём Секста узнал недавно, и теперь жаждал узнать больше. Тогда, Улькиорра показал себя совершенно с иной стороны, и зверь хотел продолжения. Не мог забыть ощущение прохладной кожи под собственными горячими ладонями. То, что произошло, не могло быть просто случайностью. Это должно быть продолжено. Джаггерджек прикрыл глаза.

Выгибающееся в руках тонкое тело, тёмный изгиб сжатых губ, судорожные полустоны-полувсхлипы… Хрупкие пальцы, с неожиданной силой впившиеся в спину… Расширившиеся узкие зрачки, из-за которых глаза казались почти чёрными. Устало прикрытые веки, тёмные стрелки ресниц. Зелёные полоски на лице, капельки пота на коже, прилипшие к плечам пряди смольных волос; приоткрытые в беззвучном стоне тонкие серые губы…

Гриммджо дёрнулся, чувствуя ком в горле и наполняющийся слюной рот – настолько свежо ещё было воспоминание. Облизнул вдруг пересохшие губы.

«Не останавливайся…»

Он был уверен, что Улькиорра никогда не сказал бы этого вслух, но также был уверен, что ему тогда не показалось. Но на воспоминания не было времени – чуткий слух донёс тихий звук шагов и шелест хакама, ещё до того, как их обладатель показался из-за угла. Гриммджо напрягся, учуяв знакомую реяцу. Шиффер, твою мать! Лёгок на помине. Шестой усмехнулся, но не замедлил шаг, продолжая идти и делая вид, что не замечает врага. И только когда ноздри уловили слабый запах чужого тела, а взгляд уткнулся в невысокую фигуру, загородившую проход, Джаггерджек соизволил поднять голову. Чтобы встретиться с пронзительно-глубоким изумрудом бесстрастных глаз.
– Отойди, – ровный, тусклый голос. Как и всегда – по-другому он не умеет.
Тот осклабился:
– Обходи сам. – Он не собирался уступать тому, кто всего на два номера выше его, и кто не так давно сам отдавался ему.
Коридор был узким, и двое могли разойтись в нём при условии, что одному пришлось бы вжаться в стену. И Шиффер знал это. Иногда он задумывался, почему Айзен-сама при строительстве дворца не сделал их шире. Наверняка на это были свои причины, но уж точно не затем, чтобы он с завидной регулярностью натыкался здесь на Гриммджо. Уже не в первый раз; и Улькиорре казалось, что он знает причину. До этого Секста всегда пропускал Четвёрку, но с недавних пор перестал, чем рисковал нарваться на церо. Улькиорра едва заметно пожал плечами и посторонился, пропуская. Лишняя грызня с Пантерой ни к чему хорошему бы не привела – они наверняка разгромили бы пол-дворца, а Кватра уважал покой Владыки. Довольно рыкнув, Шестой двинулся вперёд, но, поравнявшись, внезапно остановился. Мозг пронзила идея. А почему бы не воспользоваться положением Улькиорры, вынужденно прижатого к стене? Но для её осуществления требовались некоторые усилия. Растянувшись в хищной ухмылке, Гриммджо развернулся лицом к Кватре, две долгих минуты пожирая того глазами. Пока наконец:
– Ну? – Голосом, как будто того не интересует, почему он загородил проход, – так и будешь стоять?
Джаггерджек хмыкнул: – А ты имеешь что-то против? – В глазах Сексты плясали не предвещавшие ничего хорошего дьявольские искорки. Улькиорра прикрыл веки, чувствуя на лице чужое дыхание, и как внутри, внизу живота, наливается свинцом горячая тяжесть. «Что ему нужно?» - мелькнула в голове мысль, хотя он и так знал ответ. То же, что и ему, было нужно тогда. И сейчас, даже если он и не показывал виду. Секста воспользовался случаем и, наклонившись ниже, коснулся кончиком языка ключицы, в опасной близости от Дыры. Улькиорра распахнул глаза, правая рука дёрнулась, на кончике пальца вспыхнул зелёный огонёк. Джаггерджек среагировал мгновенно – цепкие сильные пальцы стальной хваткой сжали запястье, заломив руки за спину – и крошечный шарик церо обречённо потух, не успев родиться. Капелька пота скользнула по виску. Успел. Вовремя. Вторая дыра в животе ему совсем ни к чему. Обездвижен. Зелёные глаза встретились с голубыми.
- Отпусти.
- Попробуй сдвинь.
Шиффер выдохнул – всё такой же наглый, дерзкий, безумный. Ничуть не изменившийся.
- Уйди с дороги, мусор. – Слово резануло слух; Секста вздрогнул – ему словно дали пощёчину. В который раз. Ксо! Из горла вырвалось раздражённое шипение, появилось острое желание ощериться, вздыбить шерсть на загривке, выпустить когти. Но человеческое тело таких вольностей не позволяло, так что пришлось ограничиться шипением. Он ещё командует, будучи в таком положении! И после всего, что произошло между ними, этот ублюдок ведёт себя так, как будто ничего и не было. Словно это не он выгибался и стонал под ним, требуя большего! Шипение перешло в приглушённое рычание, когда зверь сильнее вжал Кватру в стену. Он не просто хотел, он каждой клеточкой своего тела жаждал повторения. Улькиорра приоткрыл глаза; тепло чужого тела обжигало сквозь одежду, внутри всё сильнее сжималась тугая спираль.

Приглушённое рычание, впившиеся в плечо острые клыки, безумные, горящие желанием голубые глаза.… И собственный, сдавленный стон...

- Не останавливайся… - слова вырвались помимо воли. Гриммджо замер, не ожидая, что Улькиорра так легко сдастся. Воспользовавшись его замешательством, арранкар перешёл в сонидо и, мгновенно освободившись из захвата, исчез, оставив Сексту в недоумении стоять в обнимку со стеной.
* * *
Если бы у него было сердце, то сейчас бы оно бешено стучало в груди. Во всяком случае, Улькиорра чувствовал себя так, будто в его голове с грохотом била кувалда – толчки болезненной пульсацией отдавались по телу, перед глазами всё плыло. Успел уйти. Вовремя. Ксо! И надо же было ему вспомнить об этом сейчас! Он даже не предполагал, что тело предаст рассудок, так отреагировав на близость Гриммджо. Оказавшись наконец в своей комнате, арранкар подошёл к кровати и обессиленно рухнул на неё, чувствуя себя так, словно из него выкачали всю кровь вместе с остатками здравых мыслей. Почему он не остановил это в самом начале? Ведь знал, чем закончится их возможная встреча в узком коридоре. Знал, и всё равно, почувствовав чужую реяцу, вышел навстречу. Так почему не остановил? Ведь мог. Легко. Но не сделал этого. Потому что тоже хотел. Потому что не забыл то ощущение скользящих по телу шершавых ладоней.

Жёсткая синяя грива, прилипшая к вискам, выступивший бисером пот, острый запах горячего возбуждённого тела. Жадные, грубые, нетерпеливые поцелуи пополам с укусами. Язык, погружающийся в Дыру и дразняще обводящий её края…
Как сам протянул руку и, погрузив пальцы в волосы, сжал, заставляя зверя приникнуть ближе. Чужое дыхание, нагревающее кожу на ключицах; жар, расходящийся волнами от прикосновений. Когда впервые пожалел, что не умеет показывать эмоции так, как Секста, у которого всё, что он чувствует, отражалось на лице.

Улькиорра дёрнулся – видение преследовало постоянно, не отпуская ни на секунду, и заставляя внутренности сворачиваться в тугой клубок болезненного возбуждения, а разум – затягиваться дымкой желания. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, но Джаггерджек заставил его раскрыть глаза, ощутив в полной мере неизведанные доселе ощущения. И сегодняшняя встреча лишь сильнее подхлестнула воспоминания. Здесь ему нет покоя. Здесь везде запах кошки преследует его, въевшись в стены, воздух, одежду… Прочь. Прочь отсюда! Полы плаща (*простите, аффтор не знает, как это называется*) взвились от порыва ветра, когда арранкар резко перешёл в сонидо, покинув комнату и отставив дворец позади. Прочь от всего, на что Гриммджо оказывал своё влияние. Прочь от себя…

Месяц висел высоко в небе, выбеливая одиноко стоящую фигуру мутно-белым светом, что делало её похожей на привидение. Улькиорра был один, окружённый лишь бесконечными дюнами и редкими кварцевыми деревьями, в пустыне – Лас Ночес остался далеко позади. Один. Наконец-то.

Ветер свистел в ушах, трепля густую гриву, лапы утопали в песке, чтобы вновь выбросить его вперёд, когда зверь бежал по следу навстречу ночи. Бархан за барханом оставались позади, скрывая за собой город. Слабый, едва уловимый запах и следы на песке подстёгивали его желание найти добычу как можно скорее. Быстрее, вперёд, быстрее, ещё немного…. Наконец впереди показался белый силуэт. Гриммджо осклабился – он нашёл того, кого искал. Круто повернул вправо, обходя широким кругом.

Чёрные стрелки бровей сошлись в линию на переносице, едва он почувствовал знакомую реяцу. Неужели опять?! И тут нет покоя. Лёгкое дуновение – и только облачко пыли выдавало то место, где он только что стоял.

«Хочешь побегать, Шиффер? Тогда давай поиграем». – Язык облизнул растянувшиеся в ухмылке губы.

«Стоп. Что ты делаешь? Зачем убегаешь? Так это не закончить». Вот это подойдёт. Ровное место, окружённое холмами песка. Здесь он как на ладони. Отлично. Поиграем?
Улькиорра не видел ничего – чёрная пустота поглощала все тени; белая одежда отражала свет, и казалось, что арранкар сам светится. Один минус – теперь он ничего не видел, ослеплённый луной. Но зрение бы тут не помогло, нужно было доверять инстинктам. Он знал, что за ним охотятся, и знал, кто именно. Но Гриммджо пока не показывался, и лишь всплески реяцу доказывали, что он бродит рядом. Постояв ещё немного, Улькиорра негромко произнёс в пустоту:
- Ну? Выходи.
Едва уловимый шелест осыпающегося песка – и сильное тело взвилось в воздух, чтобы спустя мгновение ворваться в круг света и отпрянуть назад, во тьму ночи. Но этой секунды было достаточно, чтобы Шиффер увидел врага. Увиденное слегка удивило его – Гриммджо был в форме Пантеры. Стало быть, нужно быть настороже – кто знает, что кошак может выкинуть? Хотя… зачем? Интересно, как далеко он может зайти, когда вокруг нет ни единой живой души, которая могла бы помешать им развлекаться. Неизвестность и опасность, ожидание в предвкушении схватки. Улькиорра обернулся кругом, но неясный серый силуэт безмолвной тенью ускользал от взгляда, кружась и не выдавая себя. Так продолжалось довольно долго – Секста играл с ним, как кошка с мышкой, но Кватра не спешил выпускать реяцу. Джаггерджек ведь хотел драки? Тогда, почему бы тоже немного не поддаться ему?

Новый прыжок, удар лапой – острые когти вспороли песок там, где только что была нога, и вновь назад, в черноту. Кружит, выжидая момент. Шиффер чуть улыбнулся про себя – ему начинала нравиться эта игра. Почувствовал, как азарт наполняет его изнутри, растекаясь по венам тягучим удовольствием. Прыжок, удар – мимо, ещё удар – блок. Арранкар поднял руку – на кончике пальца зажёгся зелёным маленький шарик. Обвёл взглядом дюны, используя церо как источник света. В зеленоватом мерцании вспыхнули голубые глаза – Пантера сидела на песке, подобравшись для атаки. Лёгкое движение руки – и церо ударилось туда, где только что был зверь. Взрыв, столб песка, облака удушливой пыли. Бросок – когти прошлись в сантиметре от шлема, но Кватра и не думал уворачиваться. Новый прыжок – горящие злобой глаза встретились с невозмутимыми зелёными. Так хорошо, Джаггерджек? Ты ведь этого хотел? Жажда убийства затмила прежнее желание. Рычание, клокотавшее в груди, вырвалось наружу глухим рёвом. Сейчас всё будет по-другому. Блок – и зверя отшвырнуло ударной волной реяцу, впрочем, не только не остановившей нападение, но и заставившей с новой силой рвануться вперёд. Напряжённые до предела мышцы сжались, чтобы мгновением позже бросить тело вперёд; но на этот раз Гриммджо не промахнулся. Улькиорра с удивлением, словно в замедленной съёмке, увидел, как взвилось в воздух гибкое тело и как опустилось на него, придавив своим весом к земле. Из горла вырвалось победное рычание, язык облизнул зубы, когти спрятались в подушечки лап. Без маски Шестой был больше похож на человека. Шиффер попробовал пошевелиться, но зверь держал его стальной хваткой. Пойман. Обездвижен. Губы растянулись в довольной ухмылке:
- Теперь не вырвешься, - хрипло выдохнули ему в лицо.
А потом… Джаггерджек наклонил голову и провёл кончиком языка по шее до ключицы, намеренно задержавшись у края дыры, прежде чем скользнуть ниже, на ходу разрывая зубами одежду. Улькиорра дёрнулся, непроизвольно выгнувшись навстречу в попытке усилить прикосновение, когда Секста вдавил его в песок. Горячее дыхание обжигало кожу, от ощущений кружилась голова.
- Хватит…
Гриммджо оторвался от его Дыры Пустого: - Ты захотел сам и пришёл сам. Теперь моя очередь. – С этими словами он погрузил внутрь язык.

Шиффера выгнуло дугой; закусив губу, он с трудом сдержал стон. Не осознавая, что делает, высвободил руку и вцепился в жёсткую гриву, заставив того запрокинуть голову. Зверь довольно заурчал, почувствовав прикосновение прохладных губ и горячей влажности к шее. Улькиорра облизнул губы, пробуя на вкус своего врага. Любовника? Песок скрипнул на зубах. Соль с привкусом пыли, остро-солёный вкус пота, смешанного с запахом силы и дикости. Дикости зверя. Гриммджо закрыл глаза, чувствуя, как холодит ветер следы влажных прикосновений. Контраст огня и отчуждённости. Импульс и отрешённость. Неестественность. Робость и уверенность. Влечение, жажда, власть. Гриммджо выгнулся, выскользнув из кольца тонких рук и пожирая взглядом распростёртое под ним тело; похоже, что Улькиорра и не думает сопротивляться. Власть. Отлично. Секста склонился над ним, урча и вылизывая; Шиффер прикрыл глаза – это было дико, противоестественно, но от этого только ещё более желаемо.
- Не останавливайся… - На этот раз Джаггерджек был уверен, что не ослышался. Но ему хотелось убедиться: - Что?
Улькиорра шевельнулся, было видно, что слова даются ему с трудом:
- Не заставляй меня повторять то, что ты уже слышал…
Гриммджо усмехнулся – какое явное нежелание принять своё поражение! Хмыкнул: - Как скажешь, - и с удвоенной силой провёл языком вниз, интуитивно чувствуя, как всё сложнее становится тому сдерживаться. От горячего дыхания и окружающей их ночной прохлады по коже разбегались мурашки; пар поднимался в воздух, расплываясь в зыбком свете луны. Всё повторяется. Всё это уже было. И он вновь не может, да и не хочет, остановиться. Единственное, чего он сейчас хочет – так это всей кожей чувствовать влажные, ласкающие, пьянящие прикосновения, и всё, о чём он только может думать – так это о том, чтобы это никогда не прекращалось.

Джаггерджек не помнил, когда превратился обратно. Всё, что он помнил, – это свой захлёбывающийся смех и робкий поцелуй в губы. Острый клык прокусывает губу, и кровь стекает из уголка рта вниз, по подбородку на шею, до ключицы, когда зверь ловит её языком. Горячими, жадными прикосновениями слизывая с кожи красные капли. Голос разума растворяется в жажде желания, заглушённый рёвом инстинктов. Язык опускается ниже, рисуя на груди сложные узоры, дыхание нагревает кожу. Зубы находят сосок и смыкаются на нём, прикусывая. Улькиорра слышит собственный сдавленный стон, быстро тонущий в довольном рычании. Гриммджо нависает над ним, урча и вылизывая, ногти чуть царапают белую кожу. Кватра выгибается под прикосновениями, когда чужие ладони скользят по телу. Губы находят головку и, обхватив, смыкаются, посасывая. Улькиорра дёргается и стонет. Протяжно, громко, мучительно-сладостно. Изумрудные глаза распахиваются, резко сузившиеся и без того узкие зрачки напоминают щёлки. Тонкие белые пальцы впиваются в горячее тело, оставляя красные следы. С губ срывается тихий всхлип. Гриммджо с наслаждением вслушивается – это даже лучше, чем стон. Чтобы он только не отдал, чтобы слушать это вечно. Чтобы знать, что это только для него. Чтобы чувствовать свою нужность, стать одним целым, слиться воедино. Никогда не разделяясь. Всегда вместе. Полные противоположности. Враги, соперники, любовники. Всегда рядом. Вторая рука находит ставший давно каменно-твёрдым член, сжимает его, проводя вверх и вниз, оттягивая уздечку. Новый всхлип – Улькиорра зажмуривает глаза – настолько мучительно-желанной пытке он сейчас подвергается. Секста усмехается и, в последний раз лизнув ключицу, устремляется вниз, видя, как собирается в тугой сборчатый шарик плоть, слышит вздох, прижимаясь губами к бархатно-нежной коже на головке, слизывая с неё первые капли выступившей смазки. Пальцы Кватры судорожно сжались, скребя по холодному песку. Улькиорра прикрыл глаза, чувствуя горячие толчки внутри.

Гриммджо не помнил, что было дальше. Словно взрыв внутри, во всём теле, словно по венам растекается лава, в эпицентре которого – они. Вместе. Помнил свои ритмичные движения. Видел приоткрытые бездонные зелёные глаза, до крови прикушенную губу, и как сам слизнул с неё солёные капли. Помнил, как Улькиорра с криком выгнулся под ним и затих, содрогаясь одновременно выплескам спермы. Помнил, как рванулся вперёд, ускоряя темп, пока собственный оргазм не заставил забыть обо всём, чувствуя только мучительное, обжигающее удовольствие, волнами проходящее по телу. Как рухнул рядом, слизнув терпкие капли полупрозрачной беловатой жидкости с живота Улькиорры. Их сбивчивое, постепенно выравнивающееся дыхание. И как Шиффер, полежав немного, поднялся, натягивая на себя остатки одежды, и как проводил его мутным взглядом, прежде чем отключиться.

Он знал, что сейчас было бы опасно приставать к Кватре – велик был риск нарваться на церо. Он подождёт, когда тот успокоится окончательно. И тогда, он снова придёт к нему. И всё, что Улькиорра сможет дать – всё это будет только для Гриммджо.

http://rutube.ru/tracks/1817004.html?v= … 94ac31b638

коменты к фанфику выше*пацтулом*
gaarik77,
Выносящие мозгоздравыйсмысл-черви-аскариды xDDDD
Не, паразитические пиявки-мозгоеды.
Это Ппц... причём полный.
Это жесть, от которой мое чувство читательской эстетики умерло на корню. :horror: :str:

тонкая, бледная фигура. Лицо с огромными зелеными глазами
Нашествие зелененьких человечков... :alien3: "Истина хде-то рядом, Орихиме.."

- Не говори так! Не надо! Зачем? Зачем ты делаешь мне больно?
Фи. Заламывающая руки ООСная Химе пострашней Просто Марии/Рабыни Изауры/Супер-Гипер-Мэри-Сью.. :mosk:

Сидит и смотрит в одну и туже точку. Синяки на лице, вокруг рта обозначились складки. Лицо приняло сероватый оттенок .В голове застучали мысли
Шиффер, вызывай 03! Не видишь что ли - инфаркт у человека!

А он стоял и не понимал. Как она может не хотеть есть.…
Действительно странно - разве люди не едят с утра до вечера?..

Боги, Уль-тормоз съел мой моск.. :alles:

В голове проносились мысли
-Я убью этого урода!
- ксо, надо успокоится
-спокойно…спокойно

.. а Гримм-истерик доел остатки. :mosk:

А меня лишь Гин попросил за Улькой присматривать.
А то вдруг деточка в песочнице кого лопаточкой огреет...

Они не понимали его. И как они могли понять?
- Я ведь такой...такой...такой... А они - такие.. такие... такие.. бяааааки! Уааааааааааааааааа!.. - зарыдал всеми непонятый Гримм.

-Здравствуйте моя дорогая Эспада.
"..К нам едет ревизор.." (c)

что?
-Нет ничего. Просто твоя ухмылка меня немного испугала.
- Уж и улыбнуться нельзя.. - подумал Гримм, прекращая идиотски ухмыляться и нехорошо пялиться на Айзена. :alles:

Улькиора ты справляешься со своими обязанностями?
..со своими семейными обязанностями.

От окна, ругнувшись, отделилась кошачья тень.
"Я - призрак, летящий на крыльях ночи!.." (c)

Нашествие зелененьких человечков... "Истина хде-то рядом, Орихиме.." — Срочно вызываем Малдера со Скалли на подмогу!
Улька с неземным зелёным сиянием отделяется от земли и летит в ХуЯко Мундо под полное афигевание Малдера

Заламывающая руки ООСная Химе пострашней Просто Марии/Рабыни Изауры/Супер-Гипер-Мэри-Сью.. БДСМ
Такая типа садо мазо, просто садо мазо... Сада-маза это не зараза!... какие там ещё песни на эту тему есть...

А он стоял и не понимал. Как она может не хотеть есть.…
Конечно же. Йа есть.
Йа не могу не есть...

Сидит и смотрит в одну и туже точку. Синяки на лице, вокруг рта обозначились складки. Лицо приняло сероватый оттенок .В голове застучали мысли
тук тук.
хто там?
сиди, я сам открою!

-Здравствуйте моя дорогая Эспада. "..К нам едет ревизор.."
Срочно уничтожайте компромат и прячте яойные додзи!!!

*Рукава, говорите, длинноваты? А мы их сейчас акку-уратненько так сзади узлом завяжем*
это бы к Люппи применить удалось)

От окна, ругнувшись, отделилась кошачья тень.
Призрак коммунизма! Леденящий душу пиздец! Или великий ужоснах, летящий на крыльях ночи))))) Какие ещё варианты?

Ща ещё роюсь в коментах и подыхаю...

аналогично.
Млин, пугающий улыбон. Мне прямо видится следующий диалог:
Орихиме ноет:
- У-уль, а чего это ты такой неулыбчивый, a, Уль?.. У-уль, ну скажи "чииииииииз"! Ну скажи! Ну скажи!.. :beg:
- ... Ну ЧИЗ. :smirk:
- Ой.. :horror: Сделай, пожалуйста, как раньше было..